"Налоговики рыдали и плакали". Власти будут бороться с нелегальной занятостью

22-летний Семен из Петербурга работает в качестве самозанятого в одной из фирм по стратегическому консалтингу и платит 6% налога. "При получении зарплаты меня просят скинуть чек – что я заплатил налог, это включено в договор. У меня официальное трудоустройство, работа постоянная и, по идее, договор тоже должен быть трудовым", – говорит он.

Российское правительство решило к 15 июля посчитать незанятых россиян, чтобы потом вместе с полицейскими выявлять нелегальную занятость, а работодателей обязать заключать с сотрудниками, такими как Семен, правильные договоры. Региональные чиновники обязаны будут искать получателей серой зарплаты в конвертах. Еще одна цель – вывести на рынок труда тех, кто, вообще, официально никак не трудоустроен. По данным Росстата на 2023 год, число людей трудоспособного возраста, которые официально не работают и не зарегистрированы на бирже труда, составляло 14,9 млн человек.

Текст: "Окно"

Из почти 15 млн официально неработающих граждан 6 млн – старшие школьники и студенты на очном обучении, 2,1 млн – вышедшие на раннюю льготную пенсию, 1,6 млн – ведущие домашнее хозяйство, 1,1 млн – женщины в декретном отпуске, 2,6 млн – не работающие по непонятным причинам.

Граждан, работающих нелегально, в последний раз выявляли в 2023 году – по данным Минтруда, их оказалось 9,6 миллионов. К 2026 году эту цифру планируется снизить почти на 3 миллиона человек. Разработанный ведомством план по борьбе с нелегальной занятостью на 2025–2027 годы включает 18 пунктов; так, часть работы по выявлению нелегалов будет возложена на региональных чиновников, Роструд будет составлять список недобросовестных работодателей, подменяющих трудовые отношения гражданско-правовыми, межведомственные комиссии по противодействию нелегальной занятости могут получить право составлять административные протоколы на тех работодателей, которые проигнорируют их заседания.

Семен не очень верит, что власти доберутся до их небольшой консалтинговой компании.

– Ни один предприниматель в здравом уме, если у него есть такая возможность, не будет нанимать людей по трудовому договору – если он может нанять их по ГПХ (договор гражданско-правового характера. – "Окно"). Мой руководитель прямо говорит, что при нашей выручке он не может заключать с сотрудниками нормальные трудовые договоры, поскольку это будут очень серьёзные потери для бизнеса. Сотрудникам же выгоднее нормальные трудовые отношения, потому что тогда есть соцпакет, которого нет при самозанятости, – говорит Семен.

По его словам, в консалтинг многие идут сознательно за возможностями развития, используя эту сферу в качестве трамплина, чтобы наработать опыт, который очень ценится отраслевыми компаниями.

– Это возможность быстро вырасти, быстрее, чем на стабильных рабочих местах, где договоры чаще всего трудовые. Консалтинговых фирм много, они разные. Такие маленькие, как наша – около 20 сотрудников – на нашем сленге называются "бутиковыми", тут у всех договоры ГПХ. В больших компаниях люди, особенно на высоких позициях, уже, конечно, на трудовых договорах, с соцпакетом, ДМС и прочими плюшками, – рассуждает Семен.

На младших позициях выгоднее иметь договор ГПХ, позволяющий получать почасовую оплату, поскольку многие работают больше 40 часов в неделю, поясняет он. В то же время руководитель даже небольшого уровня уже гораздо больше делегирует свои обязанности другим, и ему, наоборот, выгоднее стабильный оклад.

Режим льготного налогообложения для самозанятых был введен в 2020 году – и сразу же стало ясно, что работодателям выгодно оформлять работников как самозанятых, даже если фактически они выполняют функции штатных работников. Но законом это запрещено. Гражданско-правовые договоры заключаются только на выполнение разовых работ, но не для оформления штатных сотрудников, у которых в организации будут постоянные обязанности. Почти сразу выяснилось, что быстро растет число фирм, где сотрудники выполняют обычные функции, но при этом с ними заключен гражданско-правовой договор, то есть они считаются самозанятыми и платят меньший налог, а работодатели не платят 30% социальных отчислений.

Экономист Владимир Грязневич скептически смотрит на инициативу Минтруда – в 90-е годы, когда было массовое уклонение от налогов, перед чиновниками уже вставала такая проблема.

Владимир Грязневич

– Налоговики рыдали и плакали, а потом в правительстве в умные головы пришла идея – зачем бороться с людьми, лучше их стимулировать к обелению, сделать им условия, в которых работать вбелую будет выгоднее, чем нелегально. И в первый срок Путина ввели для всех 35-процентный налог, и сразу у налоговой службы возникло огромное облегчение – миллионы людей начали добровольно платить налоги. Способ пряника в отношении миллионов людей гораздо эффективнее, чем метод кнута, – считает Грязневич.

И сейчас справиться с 15 миллионами неплательщиков репрессивными методами нереально, уверен он.

– Хотя для чиновников, конечно, важен не результат, а процесс. Выгоды договора гражданско-правового характера очевидны: во-первых, он не бессрочный, он заключается на какой-то срок и потом продлевается, не подпадая под действие Трудового кодекса. Работодатель не обязан платить социальные налоги, отчисления в Пенсионный фонд, у работника нет соцпакета, оплаченного отпуска, больничного, это просто контракт на выполнение определенного задания, я сам был в таком статусе несколько лет, – говорит Грязневич. – У нас главная проблема бизнеса – бюрократия, отчётность, сжирающая кучу времени. С другой стороны, людей, нанятых по ГПХ, проще уволить, чем штатных сотрудников, это тоже плюс. И вообще, если бы бизнесу это было невыгодно, этого бы не было.

Но липовые самозанятые сотрудники – только часть проблемы. Ведь многие работают вовсе без договоров и вообще никаких налогов не платят. Например, репетиторы, преподающие на дому или онлайн. Удастся ли государству "пересчитать" их и заставить платить налоги – хотя бы как тех же самозанятых?

Николаю 25, он живет в Петербурге, с первого курса университета занимается репетиторством – за тысячу рублей в час подтягивает школьников по химии и математике. Учеников находит через знакомых и родителей своих же учеников.

– Я не думаю, что меня как репетитора можно поймать. Я не вывешиваю нигде объявлений, и это очень небольшие заработки, даже если кто-то мне переведет на карту небольшую сумму, наверное, всегда можно сказать, что заплатил за человека в магазине, и вот, он вернул долг, – говорит Николай.

"Не вижу смысла платить"

Андрею 21, он тоже петербуржец, преподает математику, в основном, онлайн. У него есть объявления на Авито и Профи.ру.

– В принципе, могут прицепиться, если кто-то увидит объявления или заинтересуется банковскими переводами – но вряд ли. Сейчас трудно искать учеников – появились хорошие школы – Школково, Фоксфорд и другие, да и учителя сами подрабатывают репетиторством, сами себе базу подбирают, так что люди нечасто пользуются объявлениями. Я беру недорого, тысячу за час, но есть репетиторы, которые берут и полторы, и две, и три тысячи. Потом бывают форс-мажорные обстоятельства – надо кого-то подготовить к сложной контрольной, к экзамену, тогда это будет дороже.

Он допускает, что его могут поймать и заставить оформиться как самозанятого, но не очень верит в такое развитие событий.

– Это как со сдачей квартиры – если поймают, если будет угроза административного дела или штрафа – тогда, наверное, придется. Но я не думаю, что поймают. И не вижу смысла платить даже 6% налога с такой маленькой суммы за урок.

У 20-летнего Антона, третьекурсника одного из петербургских вузов, три ученика – он готовит школьников к ОГЭ и ЕГЭ по информатике и математике, берет 600 рублей за академический час.

– Я бы хотел и дальше развиваться в этом направлении, но и времени нет, и учеников искать очень сложно, – говорит Антон. – С учетом того, что я преподаю только для частного круга лиц, которые лично со мной знакомы, я не считаю, что есть смыл где-то регистрироваться и платить налог, даже совсем небольшой.

Такой же круг знакомых есть и у компьютерного мастера Сергея – на основной, официальной работе он следит за тем, чтобы у сотрудников хорошо работали компьютеры, устраняет возникающие проблемы, а вечерами и в выходные занимается тем же самым, но в частном порядке.

– Если я сам прихожу к человеку, мой визит может стоить 2-6 тысяч рублей, в зависимости от объема работы, если онлайн, то дешевле. Можно привезти компьютер ко мне домой, ну тут уж – сколько провожусь, такая и цена будет, – объясняет Сергей.

Работы у него много, поскольку хорошего мастера все друг другу рекомендуют, но ни о каком выходе в официальное поле он не помышляет –"а зачем?"

Тех, кто предлагает услуги по обслуживанию компьютерной техники, сейчас много.

– Их так много, что не хватит никаких налоговых инспекторов и сотрудников Роструда. Роструд сидит в Москве, а в Петербурге это Комитет по труду и занятости населения, местная структура. Я с ними постоянно общаюсь – они и так завалены работой. Для них главное – решить проблему дефицита кадров на предприятиях, у них дым коромыслом, они программы всякие придумывают, уговаривают снизить издержки, потребность в работниках. По-моему, нагрузить их ещё – малореально, – говорит экономист Грязневич.

Выявлением нелегалов должны заниматься правоохранительные органы, как в советские времена, когда такая деятельность считалась незаконным обогащением, полагает он. Поймать за руку тех, кто платит и получает "серую" зарплату в конвертах, тоже вряд ли удастся.

– Эти схемы основаны на составлении заведомо фиктивного договора. Если при медианной зарплате в Петербурге 50 тысяч рублей работодатель платит работнику 10, то, конечно, это сразу вызывает подозрение у налоговой службы. Но работодатели тоже не дураки, они будут платить не 10, а 25, остальные 25 отдадут в конвертах. И поймать их, доказать фиктивность очень трудно – если это не очевидно заниженная зарплата. И опять же это требует больших усилий проверяющих. А чем более трудоёмкая их работа, тем она менее эффективная И работодатели тоже не дураки, и опыт у всех есть, и в малом бизнесе умеют работать так, чтобы не подставляться – научились за эти годы, – замечает Грязневич.

"Гаражная экономика"

Михаил живет в поселке Сиверский Ленинградской области и занимается ремонтом по дому: кафель в ванной положить, баньку срубить, сарай построить, септик в саду закопать, котел отопления повесить, чтобы были душ и горячая вода в доме – все идут к Михаилу. Он заранее предупреждает, что оплата только наличными.

– Я уже несколько лет только с наличкой работаю, а то, когда много переводов из разных мест на карту приходит, сразу налоговая возбуждается – откуда да за что. Я пару раз выкрутился – мол, долги мне старые отдают, но с тех пор с картами завязал, – поясняет он.

Михаил работает в одиночку, он типичный представитель так называемой "гаражной экономики": когда идешь по деревне, и где-нибудь в гараже, а то и в неплохо оборудованном бетонном подвале сидят мастера в промасленных комбинезонах и чинят машины односельчан или дачников – копаются в электронике, красят кузова, меняют колеса – и никому не платят никаких налогов. Если спросить их об этом, самым распространенным ответом будет, что они видали государство в гробу. По мнению Грязневича, самая большая категория нелегальных "гаражных" работников это маленькие бригады, которые занимаются ремонтом квартир. Они находят заказы, в основном, через "сарафанное радио" – если хорошо сделал работу, заказчик обязательно порекомендует тебя друзьям или соседям. И таких, неучтенных нигде работников, не платящих в казну вообще ничего, по всей стране тысячи. Но они хотя бы обеспечивают себя и свои семьи, а что делать в теми, кто вообще не работает? Одна из задач, поставленных перед Минтрудом, – вывести на рынок труда скрытые трудовые резервы.

– Они хотят регулировать занятость. Вот сейчас нелегальные работники работают там, где им выгоднее и удобнее. А государство говорит – нет, ребята, не там надо работать, идите-ка на завод, делайте нам дроны. Да и гражданская продукция тоже страдает. Это как бы принудительная трудовая занятость, отсюда один шаг до борьбы с тунеядством, – говорит Владимир Грязневич.

Но проблема не в деньгах и даже не в работниках, а в нехватке производственных мощностей.

– У нас оружия производится мало не потому, что нет денег, а потому что очень неэффективна вся система производства. Мы просто не можем произвести больше. Как показывает опыт 90-х, надо заинтересовать людей, сделать белый бизнес выгоднее серого. Но на многих предприятиях очень плохо организован труд, там куча бездельников, которые занимаются чёрт знает чем, – продолжает Грязневич. – И чем крупнее компания, тем больше проблема лишних кадров. А проблема дефицита кадров возникает из-за низкой квалификации топ-менеджеров, которые не умеют распоряжаться имеющимися кадрами и пытаются залить проблему количеством. На самом деле реальный дефицит кадров гораздо меньше официального. Например, компания заявляет, что ей нужно полторы тысячи человек, а наше исследование показывает, что им не только эти полторы тысячи не нужны, а можно ещё сократить человек двести. Если не брать на выполнение технологической операции трёх человек вместо одного.

Низкая квалификация топ-менеджеров, по мнению экономиста, связана с низкой конкуренцией на рынках – они привыкли работать по-старинке, а жизнь не заставила их меняться. Производственная культура до сих пор в большой степени остается советской.

– В советское время главной задачей было отсутствие безработицы. Мне один директор завода в Вологодской области признался: я не могу увольнять людей. Установили автоматизированный цех, 50 человек надо уволить, губернатор вызывает – ты с ума сошел? – рассказывает Грязневич. – В Москве, Петербурге такой проблемы нет, в начале этого года Сбер стал увольнять сотнями айтишников, и ничего. Столичные власти более цивилизованные, но в большинстве регионов губернаторы старорежимные. И в показателях эффективности работы губернаторов есть пункт снижения безработицы, они в этом отчитываются. А все директора предприятий, особенно крупных, зависят от губернатора.

Пока безработица остается политическим вопросом, затея Минтруда по выявлению работающих нелегально и стимулированию неработающих людей выйти на рынок труда не имеет смысла, считает Грязневич.